Игорь Стечкин. Правила жизни 

Игорь Стечкин. Правила жизни 

 

Конструктор стрелкового оружия. Из писем и дневников:

 

Моего дядю, академика Бориса Стечкина, работавшего с Королевым, как-то остановил постовой — права проверить — и говорит: «Большое спасибо, товарищ академик, вам за пистолет». 

 

Говорят, сразу после рождения меня положили пеленать на тумбочку, в которой хранился отцовский револьвер. Возможно, это и повлияло на выбор профессии. 

 

Я очень терпеливый. В детстве няня случайно пристегнула булавкой чулок прямо к телу, и так я и ходил какое-то время. 

 

Мой отец был замечательным хирургом. Я и сам проявлял интерес к медицине, но оружие влекло меня больше. Моей любимой игрушкой был старенький кремневый пистолет, с которым я мог возиться часами. Отец на это говорил: «Что ж, лучше быть хорошим инженером, чем плохим врачом». 

 

Ставить себя выше других я себе никогда не позволял. 

 

Я из однолюбов: одна жена, одна работа, одна квартира, один автомобиль. У меня есть карандаш, который со мной уже сто лет. 

 

У хорошего конструктора даже карандаши всегда остро отточены. 

 

Твои друзья — это не люди с особыми талантами и качествами, и тем более это не полезные и нужные люди. Это просто твои друзья. 

 

Бандиты предпочитают ТТ, сделанный в Китае: один раз выстрелил и выбросил. А вот чеченцы действительно знают толк в оружии. Говорят, в начале девяностых за мой пистолет там давали «жигули». 

 

Я люблю оружие, приятное для человека, располагающее к себе, доверительное. Важна эффективность, надежность, простота в производстве, и все-таки я всегда начинаю с внешнего вида. 

 

По мне, чем ты незаметнее, тем лучше — меньше хлопот. 

 

На защите я представил ГЭК (государственной экзаменационной комиссии. — Esquire) чертежи пистолета, который по многим параметрам отличался от ранее известных. Один из членов комиссии, глядя в чертежи, заявил, что модель не рабочая и стрелять не будет. «Не будет?» — переспросил я, достал модель, которую предусмотрительно захватил с собой, и стрельнул в потолок. За диплом я, кстати, «отлично» получил. 

 

Плохо сделанная вещь у меня всегда вызывала протест. 

 

Я разрабатывал шпионский пистолет по заказу спецслужб. Для него изобрел специальный патрон, который во время выстрела не производит ни шума, ни пламени, ни дыма. Во время испытания пистолета в мастерской мы выстрелили в стену, и только потом поняли, что на обратной стороне висит портрет Сталина. В пятидесятые годы подобные акции не поощрялись. Побежали смотреть, но пуля прошла в нескольких сантиметрах от портрета — обошлось. 

 

Я к оружию отношусь как к ребенку. Его выходить надо. 

 

Надо стараться по всем вопросам иметь собственную осмысленную точку зрения. Это позволяет понимать и уважать чужие взгляды. 

 

Думать и размышлять — это не одно и то же. 

 

Не люблю политику и не разбираюсь в ней. Как-то в Тулу приезжал Черномырдин. И наши оружейники решили подарить ему «Кобальт» (пистолет, разработанный Стечкиным совместно с конструктором Авраамовым. — Esquire). Мне поручили вручить его гостю. За день до этого я зашел к брату и между делом спросил, кто же такой Черномырдин. Это был единственный раз, когда я встречался с политическими деятелями. 

 

АПС — это как первая любовь. Я потом удивлялся, откуда я брал тогда силы и умения. Фидель Кастро держал его под подушкой, Руцкой считал его наиболее подходящим оружием. А где и кто еще использовал его, я уже не знаю. 

 

Должны же наконец сложиться нормальные отношения между человеком и государством. 

 

Компьютерами я не пользуюсь. Машина идей не создает. Она — как мясорубка: что в нее запихнешь, то из нее и выйдет. 

 

В полной мере не могу сказать, что я верующий, но считаю, что есть силы, которые можно назвать божественными и которым подчиняется все живое. Но пока человечество не способно их постичь, необходимы совершенные знания. 

 

Мои родители не отличались большой религиозностью. Лишь перед сном мама крестила нас и пускала под подушку ангелов. 

 

Я тут записал себе десять кассет блатных песен — тех, которые помнил из дет­ства. «Наша гавань» — моя любимая. 

 

Когда мы жили в Алексине, я мастерил поджигные пистолеты — поджигалки. Поджигалка — это не игрушка, а настоящее оружие, из которого можно убить. Бралась металлическая трубка, один конец заглушался, через другой забивался заряд. Выстругивалась рукоятка, к которой крепилась трубка. У заглушенного конца пропиливалась небольшая щель. К ней прикладывали головку спички и чиркали спичечной коробкой. Гремел выстрел. Я решил усовершенствовать это оружие и использовал вместо спички бумажный пистон для пугача. Пистон разбивался специальной скобой на пружине. Скоба оттягивалась, потом отпускалась и била по пистону. Свое изделие я решил испытать, но заглушку вырвало. Хорошо, что не попала в глаз, а лишь слегка рассекла ухо. 

 

Ведь и молотком можно гвозди забивать, а можно и голову проломить. 

 

Не грози тем, что не сделаешь. 

 

Некрасивое оружие не стреляет.