Общество и секс: почему не принято говорить «про это»

[VAOZ]

Все проблемы, как всегда, из семьи. В России не принято обсуждать проблемы сексуальности: согласно опросам, для двух третей россиян говорить про секс с близкими — табу. Неудивительно, что молодые люди редко находят в окружающих их взрослых поддержку в столкновении с трудностями полового созревания, которые, между прочим, выходят за рамки непосредственного полового контакта.

Непроговоренными могут оставаться даже такие, казалось бы, элементарные вещи, как менструация, ночные поллюции, мастурбация, эякуляция и вызванные гормональными изменениями перепады настроения — а ведь это всё аспекты становления пола в целом и сексуальности в частности.

Конечно, потребность говорить о сексе была и есть всегда: и наши родители, и наши прабабушки и прадедушки проходили через взроследние с его сексуальным любопытством. А вот язык, на котором мы можем говорить о сексе, в разные времена был разным. Конечно, речь не о том, что мы не умеем пользоваться речевым аппаратом, — вопрос в том, какие слова в каком контексте принято употреблять.

У нас есть два контекста, в котором мы можем говорить о половом акте или половых органах. Первый — медицинский. «Пенис», «мошонка», «анус», «вульва», «влагалище», «малые и большие половые губы» — все эти слова для большинства людей появляются в контексте медицинского кабинета, связанные в основном как минимум с дискомфортными процедурами, а как максимум — с осуждением медиков (последнее особенно актуально для девушек). Конечно, сторонники секспросвета стараются ввести эти термины в обыденный контекст: для читателей той же Татьяны Никоновой «вагина» уже не звучит чуждо, холодно и отстраненно. Но Никоновой на всю страну не хватает.

Второй контекст — обсценный. Мало того, что по закону здесь нельзя привести пример матерных слов, мы еще и используем их в оскорбительном контексте.

Мужской половой член в дискурсе матерщины превращается в орудие унижения, женский половой орган становится синонимом катастрофы, а само обозначение сексуального акта подразумевает страдание. Одним словом, всё это — ругательства.

Неудивительно, что попытка молодых людей использовать в процессе сексуальных игр термины из медицинского словаря приводит к глупым смешкам и смущению, а обсценная лексика диктует не всегда уместный контекст доминирования и подчинения с элементами унижения.
Может быть, есть умельцы, которые могут адаптировать к своей сексуальной жизни лексикон бульварных романов. Но что-то подсказывает, что «нефритовые жезлы» покоятся в брючинах людей далеко за пятьдесят — а кто мы такие, чтобы давать советы о сексе людям, чье сексуальное становление пришлось на эпоху Брежнева? Они и так достаточно натерпелись.

Вообще проблема отсутствия языка для разговора о сексе может быть намного шире темы самого секса. Это касается всей российской телесности, у которой нет голоса в нашей общественной жизни.

Возможно, это наследие коллективистской этики Советского Союза: тело — предмет очень личный, полный индивидуальных потребностей и ощущений, противоречащих линии партии и пути достижения общественного блага. Прибавьте к этому климат, не располагающий к демонстрации тела и развитию body language (попробуй-ка поговорить телом в трех телогрейках) — да и вообще создающий атмосферу постоянной опасности умереть от холода по дороге к метро (в этом году даже летом).

Кроме шуток, уровень информированности российского населения о собственном здоровье считается низким, недоверие к медикам растет и достигает 34 %, и всего четверть россиян правильно питаются и занимаются спортом — куда уж тут до таких нюансов, как безопасность секса и снаряжение экспедиций по поискам клитора!
Конечно, сексуальная грамотность начинается семьи — и тут вся надежда на те 47 % семей, которые заявили, что у них дома запретных тем нет. Очень многие консервативно настроенные граждане почему-то считают, что детская сексуальная грамотность подразумевает нападение на незащищенную психику трехлетки с порнокассетами и объяснениями нюансов пенетрации. Конечно, нет. Сексуальная грамотность начинается для ребенка с изучением слов, обозначающих части тела: почему мы учим детей говорить «носик» и «пупок», но не «пенис» или «вульва»?
Получается как в том анекдоте:
— Жопа!
— Вовочка, нет такого слова!
— Странно, жопа есть, а слова нет…

Родителям, испытывающим смущение перед собственным ребенком, стоит помнить, что, преодолевая неловкость и обучая детей нужным словам, вы даете им возможность в будущем рассказать вам, если их что-то будет беспокоить в интимных местах: будь то воспаление или, не дай бог, непрошенные прикосновения.
Кстати, защита детей и подростков от сексуального абьюза тоже начинается с разговоров в семье. Как ребенок узнает, что происходит что-то плохое, если дома ему не объясняли «правило нижнего белья»?
Это правило звучит примерно так: никто не может трогать тебя за места, которое прикрывает нижнее белье (трусики, майка, лифчик); если это происходит, даже если это знакомый тебе взрослый, ты должен рассказать об этом родителям. Как подросток сможет оценить ситуацию, если ему не рассказали, что он — главный хозяин своего тела, и не объяснили, что на «приятно» и «неприятно» обязательно нужно ориентироваться и доверять ощущениям своего тела?

Здесь стоит вспомнить антиутопию Оруэлла «1984»: уничтожая слово, мы уничтожаем возможность думать о явлении, которое оно обозначает. Не давая детям и подросткам слов, взрослые отнимают у них возможность думать о своем теле, осознавать его и анализировать связанные с ним ситуации.
Вряд ли родители имеют ввиду именно это, когда говорят, что не хотят «чрезмерного» сексуального образования для своих детей.

● Сексуальная коммуникация для взрослых: как начать
Несколько лет назад в Университете Юты провели исследование о связи коммуникации и сексуального удовлетворения. Результаты логичны и предсказуемы: чем больше партнеры общаются на тему секса, тем более они удовлетворены своей сексуальной жизнью. Причем вопреки всяким предрассудкам о том, что мужчины «не знают слов любви», этот эффект обнаружен как для женщин, так и для мужчин.
Так что перед молодыми людьми стоит задача выработать свой язык сексуальной коммуникации, соблюдая правило либерального переосмысления культуры домогательства и продираясь сквозь медицинскую латынь и словарь русской матерщины.
Основная задача сексуальной коммуникации, как показывает целый блок исследований, — научиться словами передавать партнеру информацию о собственных сексуальных реакциях и предпочтениях и уметь понимать сексуальные предпочтения партнера. Несмотря на всю любовную интуицию, без слов ничего на самом деле непонятно!

Настя Травкина для журнала "НОЖ".